Митрополит Омский и Тарский Феодосий: Мы должны быть воедино

Слово «радуйся» встречается в Евангелии 365 раз, это значит, что каждый день Господь посылает нам повод для радости. Владыка Феодосий, митрополит Омский и Тарский, с присущими ему радостным мироощущением и человеколюбием рассказал нам о своем служении Богу и людям, о том, как протекает церковная жизнь в Омской и Тарской епархии.

Владыка, расскажите, пожалуйста, о себе: откуда Вы родом, в какой семье родились.

Родился 7 января 1927 года в селе Топульно Рожищенского района Волынской области на Западной Украине в семье тогда еще дьякона-псаломщика Иоанна Процюка. Нас, детей, было четверо: Виталий, Рая, Дима и я, самый младший, Гора. Первой молитвой, которую я выучил, была: «Господи, пошли здоровья папе и маме, Вите, Рае, Диме, Горе».
Жили мы бедно, хороший белый хлеб был у нас дома по праздникам, часто не могли заплатить налоги, в том числе и в консисторию, поэтому переезжали с места на место. Дети долго не сидели на родительских хлебах, повзрослев, старались определиться с дальнейшей жизнью. Витя ушел в школу подхорунжих, вроде юнкерского училища (мы тогда под Польшей жили), Раечка пошла по коммерческой части, Дима поступил в приватную гимназию (оба брата позже стали священниками). А я, самый младший, всегда осознавал, что от меня нет родителям особенной тяжести, потому что мне доставались все обноски. Помню, однажды мама перешила Раечкино пальто из ворсистого материала мне на пиджачок. Я в нем в школу пришел, мальчики меня бабой стали дразнить. Все, что вспоминается о моей семье, все, слава Богу, очень хорошее и поучительное. Основная наука от отца и матери идет.

«Славянка» — женский журнал, поэтому нас, прежде всего, интересует вопрос, какую роль в Вашем воспитании сыграла Ваша матушка?

Мама моя, Ева Иерофеевна Процюк, представительница старинного дворянского рода Кржижановских. Отец у нее был учителем. Она много читала, любила литературу. Я очень любил, когда она рассказывала нам сказки, вместе с нами пела старинные украинские и русские народные песни, колядки. До сих пор, как услышу «То не ветер ветку клонит», так вспоминаю детство. Мама моя была интересным человеком и так построила отношения с нами, что мы больше маму слушались, чем папу. Ей достаточно было сказать одно слово. Помню, Диме доставалось больше всех, она на него полотенцем замахнется, а я сразу в слезы: «Меня не трогайте, я папин сын». Но вместе с тем, семья у нас была очень дружная. Все мы уважали и любили и папу, и маму.

Однажды я доставил много хлопот нашей семье. Западная Украина входила в состав католической Польши, мы жили в польском окружении. У нас в школе ксендз, раввин и батюшка чередовались в преподавании Закона Божия. Как-то на большой перемене устроили концерт, сделали сцену и нас всех пригласили на него. Кто-то стихотворение продекламировал. Я же, наученный отцом с детства петь, решил похвалиться пением. И песню я спел такую: «Недалеко от Кракова, гей, гей. Стоит гужа стахова, гей». И дальше в песне поется, как ксендз пытался поговорить с образом. «А образ ему ни слова, гей. Така была их розмова, гей». Но чуда не произошло, икона не ответила. Все школьники мне аплодировали, я героем себя чувствовал. А папу вызвали в школу, потом он рассказывал маме: «Пришел в школу, а там ксендз. И вот этот ксендз: „Отец Иоанн, вы заметили, что ваш сын Игорь занимается коммунистической пропагандой, отрицанием Божества, насмешкой над чудесами“». И папе сделали внушение, а он, в свою очередь, сделал внушение мне и хотел наказать. А мама заступилась: «Он же старался, хотел показать свой талант». Простили меня, но тяжесть моей «самодеятельности» я понял, когда стал старше.

Почему Вы выбрали священнический, а потом монашеский путь?

Первым моим учителем и наставником был мой отец, от него я получил первые уроки по Закону Божию, Типикону, Церковному Уставу. Папа был законоучителем в духовном училище, брал меня с собой на службу чуть ли не с первых дней моей жизни. Однажды, помню, оставил меня дома, я тогда расплакался, устроил сцену, и отец твердо с честным словом заверил меня, что будет всегда меня брать с собой. У меня и дома был свой храм — в столовой под большим круглым столом с точеными ножками, накрытым большой скатертью, которая свисала глубокими фалдами и настраивала на спокойный лад. Кадилом была лампадка, которую удавалось получить перед праздниками, когда делали уборку и ее снимали с потолка. Это была особенная радость — она у меня висит под руками, ее удобно взять за цепочки и покадить. Дети в Дружкополе, где мы тогда жили, к моим службам хорошо относились — у меня были свои прихожане, староста церковный. На этом, самом малочисленном в моей жизни приходе, я совершал свои первые службы.

Папа — моя первая семинария. В восемнадцать лет в сорок пятом году я уже был хорошо подготовлен и получил сан. Вот как это произошло. В конце войны к нам на Волынь прислали первого владыку Волынского и Ровенского Николая (Чуфаровского). Когда он поехал на выборы патриарха, то взял меня с собой как келейника. После избрания патриарха Алексия I (Симанского) владыка Николай встал в очередь еще раз его поздравить и, держа меня за руку, представил Святейшему: «Ваше Святейшество, вот юноша из хорошей церковной семьи, прошу Вашего благословения». Если бы Святейший взглянул на меня, наверное бы, засомневался. Потому что я только что переболел тифом, был подстрижен — такой подлёток на вид. А Святейший услышал слова и, не отвлекаясь от разговора, сказал в нашу сторону: «Бог благословит». 24 марта 1945 года меня рукоположили во дьякона, а через недельку 1 марта состоялась моя хиротония во иерея. Я получил назначение к папе помощником. Лучше места нельзя было и придумать. У папы в Дружкополе был Димитриевский храм, а меня направили в село Сильце, на приписной приход, где я практику и проходил. Зима, стужа, холодно, ночью встаем и едем туда за семнадцать километров на службу. И хор поет «Господи, помилуй!», а потом все ждут, когда я своим голоском пропою «Господи, помилуй!»
Я служил на многих приходах, потом был благочинным местных церквей в Каменец-Подольске. И через двадцать лет моего служения Богу и людям для меня не было другого пути, кроме монашеского. После иноческого пострига в Свято-Троице-Сергиевой Лавре 2 декабря 1962 года была совершена моя хиротония во епископа Черниговского и Нежинского.

Расскажите, как складывалась ситуация вокруг Церкви на Западной Украине во время войны. Вы, наверное, хорошо помните то время?

Украина, особенно Западная, меньше всего пострадала в годы богоборчества. На Волыни народ всегда вокруг церкви собирался. Все раньше было в церкви, все с церковью. Я помню, что в сорок третьем году у нас на приходе собрали носки свыше ста пар и послали на фронт. Нам пришло письмо от Сталина с благодарностью от лица Красной Армии.

Но были и другие случаи. Рядом с Дружкополем было село Долгое. Так там местные «мудрецы» решили сделать в церкви ЗАГС, но чтоб показать, что это уже не поповщина, они на иконостасе на образах местночтимых святых пришпилили портреты Ленина и Сталина. А перед царскими вратами поставили стол. И сидела там работница, и регистрировала браки.

Еще помню такой случай. В разгар войны ночью у нас в Дружкополе партизаны разрушили мост. Нам последовало распоряжение никаких сборищ не проводить. Утром, как раз в Великую Пятницу, приехали каратели из Горохова, районного центра. Но мой папа и отец Всеволод Боруцкий решили все же пойти в церковь и вынести плащаницу. Только папа ушел, к нам домой пожаловали каратели, спрашивают, где отец. Тут еще один немец прибегает и говорит, что партизаны в церкви. У меня небольшое знание школьного немецкого языка было, я начинаю объяснять, что там мой отец и еще один батюшка. Идем туда, церковь заперта, я стучу, кричу: «Папа, открой!» Открывается дверь, папа держит в руках Евангелие, а отец Всеволод — крест. Каратели вошли в церковь, потом в алтарь, один подошел к престолу, открыл Евангелие и начал читать, потом говорит: «Я в Берлинском университете на словистике изучал эти книги»... За мост они в этот раз никого не наказали.

Исторически великороссы, белороссы и малороссы составляли единый славянский народ. Сегодня, к сожалению, об этом забывают, на Украине — сепаратистские настроения. Что Вы думаете об этом?

Мой отец — украинец, со всем тем добрым и православным, что есть в украинском народе. Мама у меня русская. По паспорту я — русский. Без всяких националистских наклонностей скажу, что украинский народ талантлив. Но нужно придерживаться той истины, которая всегда была присуща Русской Православной Церкви — всем держаться вместе.

Не надо забывать, что большая часть православных сохраняет преданность канонической Матери-Церкви. После визита Святейшего Патриарха Кирилла ситуация изменяется к лучшему. В самое трудное время он совершает многодневные визиты на Украину, где верующие люди во всех городах, включая и Западную Украину, с ликованием встречают своего Предстоятеля, видя в нем гаранта стабильности и сохранения веры на всей территории Святой Руси. Тут я надеюсь на его дипломатию, его глубокомыслие, его талант. А мы будем его в этом поддерживать. Нам ни в коем случае нельзя забывать, что мы не просто братья, мы — единый народ, у нас один Отец — Христос и одна мать — Святая Русь.

Индивидуализм, гордыня, разобщенность — главные проблемы нашего времени. Люди даже в Церкви разобщены. Что нужно для объединения народа во Христе?

Во-первых, нам, священнослужителям, больше надо работать, мало мы работаем. Во-вторых, я думаю, надо активнее привлекать женщин к жизни прихода. Женщины — это великая сила. Процентов на семьдесят жизнь в епархии проходит при их участии. Женщин в Церкви всегда большинство было и будет, это непреложный закон еще от жен-мироносиц. Опираясь на них, можно много сделать, но их надо направлять и подталкивать. Несколько лет назад мы пытались создать в епархии женсовет, но тогда почему-то работа его не пошла. Думаю, мы обязательно вернемся к этому вопросу — женскому служению в Церкви я придаю особое значение.

Владыка, Вы уже 24 года возглавляете Омскую кафедру — от перестройки и до нынешних времен. Как изменилась жизнь на приходе, в епархии, сами люди за это время?

На приходе всегда жизнь одинаковая была. Прихожане всегда народ добрый и отзывчивый и готов потерпеть батюшку, если что не так. Конечно, нам бы хотелось, чтобы прихожан было больше и работа велась активнее. Но нам с себя начинать надо. Хотя, в основном, в Москве только решают, а у нас это уже делается, мы на год-два раньше начинаем.

Когда я приехал на Омскую кафедру, мне много помогала министр культуры области Нина Михайловна Генова. Как только мы с ней первую лампаду зажгли, ее сразу вызвал на ковер секретарь обкома по делам идеологии. Мне-то ничего, а ей — выговор объявили. Но к ее чести, она выдержала это искушение. Сейчас работает деканом факультета культуры в нашем университете, регентские курсы открыла.

В настоящее время Омский губернатор Леонид Константинович Полежаев очень помогает в возрождении Православия, благодаря ему много добрых дел в нашей епархии совершается. Он говорит, что мы (народ) начинаем свой день с молитвы, потому что каждое утро Омское телевидение дает маленькую передачу: сначала звучит благовест, потом я несколько минут говорю, потом батюшка читает жития, рассказывает о памятных датах. Десять минут каждый день на протяжении многих лет. Вот так Господь нас терпит. И слава Богу! Люди говорят, что смотрят утреннюю передачу и считают, что получили благословение на день. А теперь есть еще получасовая итоговая программа каждое воскресенье.

Привозили к нам в епархию Почаевскую икону Божией Матери, мы ее очень любим. От вокзала до собора народ на коленях стоял, а над их головами несли этот святой образ. Для Омска того времени, города далеко не духовного характера, это было уникальное явление. А народ здесь очень хороший.

Подружился я с нашим военкомом. Однажды приходит он ко мне и с ним старушка-матушка. Принесла завернутую в ткань старинную икону и рассказала, что в двадцатые годы она была монахиней Верхотурского монастыря. Когда их всех погрузили в большую шаланду, чтобы утопить, она с иконой прыгнула в воду и доплыла до берега. Долгое время эта икона находилась в Ачаирском монастыре в церкви святых мучениц Веры, Надежды, Любови и матери их Софии, сейчас — у нас в епархии. А еще дочка военкома вышила очень красивую икону жемчугом и тоже подарила нам.

И, конечно, показатель нашего труда — Ачаирский Крестовый женский монастырь. Это удивительная история рождения обители на месте колонии № 8 системы ГУЛАГ.

Занимаемся делами благотворительности, много лет помогаем Дому малютки. Стараниями православных женщин во всех детских домах Омска открыты домовые храмы, в которых служатся Литургии. Детям сшили стихари, они принимают участие во всех наших больших праздниках, возглавляют крестные ходы в городе.

Так получилось, что в Омской области одиннадцать исправительных учреждений, и везде мы открыли храмы, я сам туда езжу и служу, общаюсь с заключенными. С руководством полное взаимопонимание, и среди заключенных тоже много хороших людей. Вот так народ по молитвам Церкви постепенно приходит к вере. В молитве великая сила сокрыта.

Молитва и труд — главное для христианина в решении любых проблем. Как обрести и не потерять молитвенный настрой?

На это ответить сложно, тем более в двух словах. Молитва всегда из веры проистекает. Вот протоиерей Петр Мансуров задался целью построить у себя колокольню выше Ивана Великого в Москве. И построил. Молитвенный настрой надо почувствовать самому через делание. И не бояться: упал — встань, отряхнись и иди дальше.

Я сторонник церковности. Соборная церковная молитва очень сближает, успокаивает и уравнивает. В жизни все понятия надо связывать с воцерковлением. Хотя не умаляю первейшей важности келейной молитвы, она всегда при нас. Постоянно молитесь внутри себя, молитесь, да не внидите в напасть (Мф. 26, 41), повторяйте Иисусову молитву, сразу за нею «Пресвятая Богородица, спаси нас». На примере своей жизни можно увидеть, насколько молитва матери много может.

В Омске есть храм с судьбой Храма Христа Спасителя, история которого связана с именем священномученика Сильвестра.

Это Успенский кафедральный собор. В 1935 году старый собор взорвали, а на его месте со временем построили большой фонтан. Там был сквер для гулянья, пивные ларьки. Но там и Крест стоял поклонный, куда люди несли цветы, а потом мы начали ходить с крестными ходами вокруг этого места. А когда уже вопрос встал о строительстве храма, мы расширили свой маршрут. Это у нас была своеобразная «канавка», как в Дивеево. Кстати, инициатором этих ежедневных крестных ходов был женсовет.

Губернатор долго отказывал в выделении этого места под строительство храма, видел несогласие в определенных кругах — ведь у нашей жизни долго еще красная обложка была. А потом правительство определило восстановить Успенский собор, и губернатор издал указ, дай ему Бог здоровья. Когда я сюда приехал, мне сразу рассказали о последнем омском дореволюционном архиерее Сильвестре, что его распяли на полу в Каинске и похоронили в общей могиле. А оказалось, что его добрые люди в своем соборе потихоньку от властей захоронили, облачив в архиерейские одежды.

Это чудесная история! Наши студенты вели раскопки в этих местах, и каждый день приносил нам новые доказательства того, что мы нашли именно захоронение архиепископа Омского и Павлодарского Сильвестра. Только стали раскапывать, пошла вода и всплыла иконка маленькая с надписью на обратной стороне «Преосвященному епископу Сильвестру от почитателей его таланта. Июль 1914 год», которая восемьдесят четыре года пролежала в земле. Потом достали гроб, и в нем вместе с останками оказались параман, архиерейский пояс, параманный крест, а также металлический стержень — своеобразный символ мученической кончины. Ножки же были обернуты в орлец. Это было последним доказательством, что здесь захоронен архиерей. Все экспертизы были в нашу пользу, Комиссия по канонизации признала этот факт и прославила нашего владыку Сильвестра в лике святых.

А Успенский собор за два года родился заново. Главная заслуга в этом губернатора Леонида Константиновича Полежаева и, конечно, народа. Крест же страдальный мы переставили на Ильинскую горку, где есть задумка восстановить разрушенный Ильинский храм. Все повторяется — так же, как и в истории с Успенским собором, убрали с этого места пивные ларьки, но Ленин еще стоит с протянутой рукой, как раз на паперти разрушенного храма. Установили камень с благословением патриарха Алексия II «На месте сем будет восстановлен Ильинский храм». А еще мы добиваемся, чтобы празднование Дня города перенесли с первого августа на второе, на Илью Пророка.

Наша редакция желает Вам многая лета, помощи Божией в Вашем архипастырском служении, заступничества Пресвятой Богородицы. Просим Ваших молитв и пожеланий читательницам «Славянки».

Журналу Вашему «Славянка» быть великим символом объединения! Славянские корни объединяют нас всех, потому что русский, украинец и белорус, даже иногда живущие далеко от своей родины, все равно считают себя славянами. «И о соединении всех Господу помолимся» — ни одной службы мы не совершаем, где бы не было этих слов. А раз Церковь акцентирует внимание на соединении всех, так и нам прямой путь к этому. Мы, славяне — братья, близкие по плоти и по крови. Мы все — единая священная семья славян. У нас свой менталитет, у нас свое понятие добропорядочности. Конечно, где-то мы грешим, где-то очень много грешим, но ведь каемся, приходит чувство остепенения, уверенности, что главное не то, что мы делаем, а то, что мы стремимся делать.